Тамара Иосифовна родилась в Минске 21 декабря 1918 года. Ее семья проживала в доме на улице Островского (теперь Раковская). Отец Тамары Иосиф работал закройщиком на фабрике Куйбышева, мать Риша занималась домашним хозяйством. Несмотря на то, что отец являлся членом коммунистической партии, семья оставалась религиозной: в доме имелась пасхальная посуда, по иудейским праздникам зажигались свечи. В семье разговаривали на идиш.

После окончания шести классов еврейской школы Тамара Альбух устроилась работать на щёточную фабрику, позже вышла замуж. Ее муж Хаим Вениаминович Гуманов работал механиком, 3 мая 1940 года у них родилась дочь Сара, 31 августа 1941-го - сын Гена.

С началом войны отца и двух братьев Тамары забрали на фронт. Оставшиеся члены семьи были заключены в Минское гетто. Тамара Альбух вспоминает, что уже вскоре после переселения в гетто начались погромы. В первую очередь убивали представителей интеллигенции. Пытаясь спастись, люди выкапывали в своих домах под мебелью ямы, строили «малины», и прятались в них. Сама Тамара Альбух работала принудительно в Доме правительства.

В июле 1942-го Тамару Иосифовну четыре дня не пускали с работы в гетто. Когда она вернулась, то не нашла своей матери Риши с детьми. Тамара Альбух так вспоминает об этом трагическом событии в ее жизни: «Я уехала на работу и нас держали четыре дня. Нас не пускали обратно в гетто. Но я как вернулась обратно с работы в гетто, дома нашего, где жила мама и дети, уже отошел к русскому району.» (Из интервью с Тамарой Альбух, 17 июня 1992 г. United States Holocaust Memorial Museum Collection, Gift of Jewish Family and Children's Services of San Francisco, the Peninsula, Marin and Sonoma Counties.) Предположительно 28 июня 1942 г. они как «нетрудоспособные» были убиты службой безопасности (SD) Минска в в Благовщине. Отец не смог этого пережить и вскоре покончил с собой.

После расформирования рабочей коллоны в конце 1942 – начале 1943 года Тамару вместе с рядом других молодых людей на грузовой машине увезли за 12 километров из гетто в лагерь Малый Тростенец. Она так описывает дорогу в Тростенец: «Нас везли неизвестно в закрытой машине и завезли нас, потом как мы узнали, за 12 километров от Минска. Это был лагерь заключенных. И там были евреи, там все национальности были. Ну, это как подсобные у них работы у них были, мы у них там работали. Домой нас не привозили, мы уже были там в заключении. Выходить... там кругом были бункера.» (Ebd.)

Лагерь снабжал оккупантов в Минске продуктами питания, рабочими инструментами и другими изделиями. В нем она была задействована на принудительных работах в подсобном хозяйстве, в прачечной, а также сортировкой вещей убитых евреев: «Они всех раздевали и отбирали все, что у кого что-то было, выбрасывали. А мы уже тогда... У нас был такой арц(?) барак, там все вещи вот этих гамбургских евреев. У них же были, они же очень богатые, у них же были свои магазины, вот как сейчас. Туда забрасывали. А мы уже потом... нас заставляли искать, выискивать что там, золото для них, доллары – все это […]» (Ebd.)

В лагере Тамара стала свидетельницей массовых убийств: «Машина подъезжала, душегубка, двери раскрывались и она, как самосвал, сбрасывала людей в эту яму. И тут же сразу печки. А потом мы, знаете, как-то был воскресный день, мы сидели там гатер был, лесопилка […] А вдруг, я говорю, что заехала машина открытая и полицеев много было. Она высадила всех возле этого гатера и машина развернулась, и с полицейскими она уехала. […] нам же было видно через щель, - стали узлы сбрасывать. Узлы, каждый, кто из дома шел, он же с собой что-то взял, маленьких детей. И как разбрелись по всему этому – стали вот так стрелять. А потом эти тачки. Нам пришлось мертвецов таскать туда. Это почему я видела эту, крематорию […] В этом месте, где эта кремотория была, там стоит памятник по сегодняшний день [в урочище Шашковка]. (Ebd.)

Незадолго до освобождения Минска охрана Малого Тростенца стала готовилась к уничтожению лагерной инфраструктуры. Последних заключенных лагеря обещали вывезти в Варшаву, но Тамара Иосифовна этому не поверила. Она и еще несколько заключенных придумали взять мотыги и сделать вид буд-то они идут в поле на работы. К счастью охрана их пропустила, не догадываясь, что на работу их никто не направлял. Чудом сбежавшие смогли добраться до поля в районе деревни Шабаны. Пять дней они прятались там во ржи, став свидетелями также уничтожения последних заключенных в лагере: «Мы сидели во ржи. И этот запах волос и костей – это, вы знаете что, это пережить невозможно было. Так мало того, вообще-то крики оттуда были слышны.» Позже они какое-то время укрывали в самой деревне, пока не узнали, что Минск освободили советские войска. Тамара Альбух решила вернуться в лагерь: «Что мы там увидели?! Обожжённых (sic!) людей. Там был у нас подвал, овощехранилище. И в это овощехранилище, и там была мастерская, ремонтная мастерская, там и сапожная и так всё это – люди же работали на них. Весь подвал был... обгоревшие люди, их не узнать было никого, никого. Там это Виннера Зямина жена была обгоревшая и дети. Это что-то страшное […] Посмотрела, подошла туда, где расстреливали людей. И в самом лагере лежали трупы, потому что люди стали бежать.» (Ebd.)

Вернувшись в Минск Тамара Иосифовна обнаружила, что дом, в котором она родилась, к тому времени уже продали новых хозяевам. Все, с кем она дружила до и во время войны, погибли. Долгое время она ходила к памятнику «Яма» как главному месту памяти о жертвах Минского гетто. В 1958 году семья Тамары получила квартиру сперва в Нововиленском переулке, а затем на улице Притыцкого, где они прожили до 1979 года. После смерти мужа Тамара Иосифовна с дочкой по приглашению семьи ее брата уехали в США.

Составлена в рамках проекта "Виртуальная экскурсия для мультиперспективного изучения места памяти в Малом Тростенце" фонда "Память, ответственность и будущее"/ EVZ